Записки от старости. Ироническая проза - Владимир Данилушкин

Мы с женой пропитались мельчайшими кристалликами соли и ощущаем ее на губах подобием поцелуя. Домой, в город, в туман. Все еще не высохла политая, почти без кочек, беспыльная дорога. Не терпится до нее добраться. Жена говорит: может, из Всемирного банка денежные тузы понаехали, потому наши дорожники так стараются. Наверное, чтобы понравиться и без помех кредиты для торговли окорочками взять. Я соглашаюсь с ее проницательной трактовкой, чтобы отвязалась, а потом выяснялось, что у ребят из дорожной компании такая работа – дорогу поливать. Такие они трудоголики старой закалки. Симпатяги.

Уничтожая последствия неумеренного загара, жена обрабатывает кожу одеколоном. Мой парфюм взяла – «О'жен»: все равно не пользуешься, мол, да и благоухает он не лучше тройного. И вдруг, словно из-под земли, гаишник. Милиция – как елка: зимой и летом одним цветом. Даже за городом расслабляться невозможно. Делаю непроницаемое лицо. Стало быть, от жены скрывайся, от инспектора. Кто еще на очереди? А гаишник не доверяет глазам, нюхает: мол, какой-то у вас в салоне запах специфический. Не употребляете? Как хорошо, что я не поддался искушению схохмить! Ответил скромно, как овца: «За рулем – никогда». Как-то давно я успел заметить, сами менты по причине телесного здоровья пахнут ментолом и мантами.

А запах – лосьон, чтобы не сгореть, натерлась. Включаю FМ-радио, и тут же объявление, подходящее к случаю: «Нашедших рюкзак на сопке, 15-й километр Арманской трассы, просим вернуть за вознаграждение натурой».

С трудом подавляю желание остановить машину и поискать. Сколько ни работал над собой, внушаемость остается на максимуме. Никак не привьется разумный пофигизм.

Вообще-то место бойкое. В 2011 году напишут в газете: «Просьба ко всем часто бывающим на Арманском перевале: оставляйте еду в кормушке для собак между 23-м и 24-м километрами, с правой стороны.

Не могу удержаться, чтобы не процитировать трогательные объявления, свидетельствующие о проистекании в городе обычной незашоренной, неполитизированной жизни, столь симпатичной мне.

«Отдам пианино. Самовывоз.

Отдам растение «золотой ус» для приготовления настоек.

Продам щенка.

Продам, персидских котят и зеленую мартышку в возрасте 3-х лет, рост 50 см.

Примут в дар щенка.

Продам шпагат конопляный».

На перевале

Геморрой влияет на твою жизнь

Реклама

Той весной, в конце прошлого века здесь, на перевале, было жарко. В переносном смысле. Объект повышенного дорожного риска.

Одна энергичная дежурная по городской управе устроила переполох, а телеканалы, благодаря утечке информации, его усилили. Началось-то с катаклизма. Не на сопке, в другом месте, в самом городе, на окраине, обращенной к Армани, в частном секторе, в непосредственной близости от инвалидного дома, который тоже, по всеобщей традиции, размещен в городской черте, ближе к массивам чистого морского горного воздуха – наблюдалось значительное оживление. Частная домовладелица ударила в набат: началось половодье, и дом у нее тонет. Пригнали скрепер дорожной службы, сдвинули снег, и полая вода с энергией застоявшейся лошади устремилась частнице в огород. Сюрпрайз! Надо было тут же, не сходя с места, скомандовать тому же скреперисту: сдвинь, мол, на метр снежную гору в обратном направлении.

Но тут проблема засветилась по большому начальству, понаехало воронков, не протолкнешься, а телевизионщиков еще больше, все-таки каналов в городе расплодилось выше крыши, каждый кушать хочет, а действующих лиц, творцов провинциальной истории немного: позируют, говорят, говорят, рады стараться. И перерезать ленточку.

Проблема яйца выеденного не стоит, но когда с телеэкрана информация звучит многократно, в одну точку мозга долбит, подмалеванная действительность приобретает зловещие краски. Вроде того, что вот-вот обвал земной коры произойдет.

Все дело в формате. Как говорится, формат вашего плача подходит к формату нашего носового платка. Раньше на залитые огороды никто внимания не обращал, а теперь наводнения одно за другим случаются в стране, вот и в Магадане дуют на воду, еще не обжегшись на молоке, хотя молочный завод уже приватизировали.

Ударим по наводнениям сухим законом! Даешь усушку и утруску!

Можно и с другого конца раскрутить: психбольницы во все времена облагораживают местность, очищают атмосферу коллективной аурой. Психостационар на 23-м километре, далековато отсюда, а вот Дом инвалидов – рядом. Тоже божьи люди, излучение от них, благодать. Господь вместо вечного покоя дарует болящим свет в душе, но не все его видят, и тут сияние проливается, подобно лунному, на печальные поляны, кривые лиственницы и плакучие ивы. А кому-то и клиническая смерть дается, чтобы астрально вышел из тела, огляделся с высоты птичьего полета, увидел себя со стороны, понял обуревавшие заблуждения, поменял минус на плюс.

А ведь еще не стихли вопли в районе Инвалидки, где по поводу наводнения назревала угроза сухой голодовки протеста в отделении для больных с нарушениями опорно-двигательного аппарата.

Параллельно выполз другой катаклизм: надо же было случиться, что Арманский перевал накрыло пургой, видимость упала до ноля. Что, в общем-то, случается несколько раз на дню, но проходит мимо красивых зорких глаз телевидения. А тут наглядно автобус ПАЗ в снегу по шею увяз. Людей стали спасать все, кому не лень. Бензовоз шлифанул, машину развернуло, дорогу перекрыл своей мощной тушей, над пропастью, считай, завис. В пропасти машинки упавшие – как игрушечные, с высоты видны. Десятка два я насчитал.

Места на дороге, отвоеванной взрывчаткой у скалы столько, чтобы уазику пройти впритык, а ПАЗ – пас. Не проскользнет. Несколько пассажиров с него спокойно слезло и одиночно уехало с попутчиками в город, а оставшиеся в ПАЗе примерзать стали, греются внутренним жаром, собственную ауру напрягают, острой лексикой злоупотребляют, шутками, прибаутками. Поют: «Ой, мороз-мороз, не морозь меня». Тащат замерзший автобус тросом, подцепив к грузовику. Смазка промерзла, колеса не крутятся! Лопнул трос. Хорошо хоть, никого не задело. Нашелся запасной тросишко, а кровь кипит, требует подвига. История так себе, пустяшная по местным понятиям, а раздули ее телевизионщики, будто папанинцев спасли.

Может, настоящие папанинцы – тоже преувеличение? Не нашелся еще деятель, разоблачить их, а ведь, казалось бы, все уже разоблачено, в том числе магаданские облака с мгновенным снежно-дождевых эффектом.

Золотое солнце, серебристые облака!

Стереотипами живем, сермяжная правда никому не нужна, важно лишь, под какой шаблон тебя тупомозгососые журналеры подгонят…

И вот блаженство

С какого ни заходишь боку,

все нет и нет припеку

После общения с морем испытываешь необыкновенное чувство свободы, раскованности кандалов и наручников, развязывания крыльев и разлепления скотча – во всех местах, где был подвергнут сценическим зажимам. Свобода от излишеств в теле наступает. «Набей меня», – желудок просит.

Армань – это для выходного дня подходит, но морское блаженство есть и ближе. Если в твоем распоряжении лишь пара-другая часов, едешь из центра на берег бухты Гертнера. В море, близ Кедрового ключа, есть чистое место, к нему можно сойти с дороги по валунам, съехать на «Жиге», а тут красуется джип, хозяин которого лоснится от крутизны. Этакий полноприводной джигит.

Когда входишь в воду бухты и тебя обжигает ее невысокая температура, приходит на ум картина Петрова-Водкина «Купание красного коня».

А когда выходишь, рождаются нервические строки: «В воду кунайте, кунайте и Дипкунайте, и Орбакайте, стрекайте, и вынимайте»…

Думается, японцы – все левши, раз у них руль справа. Вот и Витюша Иванов лишен водительских и родительских прав за управление ребенком и его игрушечной машинкой в нетрезвом виде.

Только что генерал Рохлин убит выстрелом в голову, и от этого ничего другого не приходит в голову. Накануне по телевизору передавали такую информацию: «Неизвестный маньяк застрелил из автоматической винтовки 9 человек за 2 минуты 36 секунд. Это на 15 секунд быстрее прежнего рекорда». В Штатах дело было.

Берег бухты Гертнера усеян тушками горбуш с отъеденными головами. У кого-то шалят нервы, а у нас нерпы. Кровь северного человека закипает при нуле градусов. Среди валунов не так уж холодно. Или прогрелось, или поменялась формула крови. Все про глобальное потепление толкуют, один Магадан остается, где спасаться от жары.

Мужик на джипе, как и ожидалось, кавказец, и сразу мерещатся шашлыки. Воображаемый аромат трепыхается в глотке. Машина абрека, словно верный конь, стоит у самой воды, будто бы бьет копытом. На море прилив, и скоро резина колес станет соленой. В четырех метрах от джипа серый лед площадью несколько квадратов сохранился под сенью кустов с зимы. На льду можно охладить пиво. Если бы оно было.